Лив не могла этого вынести. Она повернулась к нему спиной.

– С каждой секундой я смущаюсь все больше и больше, – сказал он тихо. – А меня опасно смущать, детка. Спроси любого.

Она покачала головой.

– Просто заткнись. Садистский ублюдок.

– Начало хорошее, но это не то, что я предложил тебе сказать. Скажи это. Вышвырни меня, если собираешься, потому что неизвестность меня убивает.

– Имела я тебя, Шон Макклауд. – Жестокие слова слетели с языка будто сами по себе.

– Конечно, детка. – Он говорил так, будто улыбался. – Сию секунду.

– Не надо. – Она с трудом говорила через ком в горле. – Оставь меня в покое. Прекрати меня мучить.

– Я и не собирался. – Он казался озадаченным. – Я просто хотел поговорить. Увидеть письма Tи-Рекса. Заставить тебя улыбнуться, потому что сегодня у тебя был дерьмовый день. Я не хотел заставлять тебя плакать. – Она вздрогнула, когда его рука опустилась ей на плечо. – Если ты не хочешь, чтобы я ушел, тогда чего же ты хочешь?

– Зачем спрашивать? – Слова были пропитаны горечью, о существовании которой она и не подозревала. – Я не могу получить то, чего хочу. Ты меня этому научил.

– Я? – Он раздвинул ее влажные волосы и прижался горячими губами к затылку. – Прости меня за это. Но знаешь что, Лив?

– Что? – прошептала она.

Он снова поцеловал ее.

– Иногда ты можешь получить то, что хочешь.

Она дрожала, почти стонала, пока его горячий рот нежно касался ее, слегка придавливая зубами чувствительный затылок.

– Нет. Я не могу. – Голос Лив дрогнул. – Цена слишком высока.

– Иногда цена того стоит. – Его зубы прошлись по ее коже, на их место пришли губы, запечатлев на Лив убийственно нежный поцелуй.

– Я, видимо, совсем спятила, раз позволяю тебе ко мне прикасаться, – прошептала Лив.

– Да, – согласился Шон. – Совсем спятила. Мне нравится, как завиваются твои волосы прямо тут на затылке. Да еще эта сексуальная родинка снизу. Такая охренительно красивая, что просто меня убивает.

Лив трясло от смеха и слез.

– Вернись в реальность.

– Я в реальности. Я помню их все до последней. – Он нежно водил кончиками пальцев по шелку, закрывающему ее плечи. – Давай. Проверь меня. Я нарисую карту красивых родинок на твоих плечах и спине. Я запомнил их, как созвездия. А затем мы сможем сравнить.

– Ну-ну, – прошептала она. – Знаю я все твои скользкие собачьи уловки.

Его губы двигались по ее плечам, а дыхание было восхитительно нежным.

– Я схожу с ума от одной родинки, что у тебя на левой ступне. Где-то на дюйм выше большого пальца. Я всегда хотел припасть к твоим ногам и целовать их, пока ты не начнешь смеяться как сумасшедшая. Потом я бы поднялся выше. Медленно…

Лив открыла глаза. Дверь в ванную была широко распахнута. Пар превратился в капли, которые скатывались вниз по зеркалу в полный рост, образовывая фантастическое полотно в полоску, в котором смутно отражались их темные фигуры.

Глаза Шона прожигали ее насквозь. Ее лицо выглядело почти напуганным, глаза – огромными. Щеки пылали, красные и влажные. Пояс халата свободно болтался, потому что его уже развязали волшебные, так много обещающие пальцы.

И Лив не шелохнулась, чтобы их остановить.

Глава 8

Развязанный пояс скользнул по бедрам и с шелестом приземлился у ног. Халат Лив был распахнут меньше чем на дюйм, открывая взору кусочек ее голого тела между длинными створками бледной блестящей ткани.

«Прикройся, черт возьми, – выговаривал ей тихий голосок в голове. – Быстро прикройся, завяжи пояс потуже и скажи то, что должна сказать, чтобы избавиться от этого парня. Он создаст больше проблем, чем того стоит. Очень много проблем».

Жалобный голос растворился в непонятном облаке белого шума, фоном шумящего где-то в затылке. На передний план вышло ставшее более четким отражение их двоих в зеркале, по которому неумолимо катились вниз капли, и каждая создавала собственную линию на покрытой паром поверхности.

Халат теперь приоткрывал немного больше, хотя никто из них не двигался. Шон видел ее тело. Тугие соски, прижимающиеся к тонкому шелку, ложбинку, тяжелую нижнюю часть каждой груди, выпуклость живота, впадинку пупка. Все было отлично видно. А также пучок темных волос, прикрывающих ее лобок.

И она позволяла ему смотреть. Как будто он имел право. Как будто ей этого хотелось. Как будто ждала и предлагала это много лет, желая, чтобы он смотрел на нее, дотрагивался до нее. Взял ее.

Тишина и темнота соткали вокруг них чары, сгущаясь до тех пор, пока не стали осязаемыми. Это был глубокий, пульсирующий гул, стирающий мысли, страхи, сомнения и оставляющий лишь чувства – дикие, неконтролируемые чувства, которые накапливали огромную энергию, раздуваясь в силу, с которой Лив не могла справиться. Их взгляды пересеклись в зеркале, и медленно растущее понимание превратилось в уверенность.

Должно произойти нечто невозможное и немыслимое. Она на самом деле собиралась это сделать. Шон хотел соблазнить ее, и она собиралась ему это позволить. Он поднял руку и прикоснулся к ее лицу. Прижал ладонь к ее щеке. И под этой ладонью Лив покраснела еще больше. Она повернулась к нему лицом, прижимаясь к его руке, как жаждущий ласки котенок.

Лив боялась саму себя. Она не представляла, что способна на такую опасную, саморазрушительную глупость, но отчаянно этого хотела.

«Почему нет? Почему, черт возьми, нет?»

Решение было принято само по себе, без ее помощи. Да. Она будет жить и в полной мере наслаждаться этой фантазией. Никаких глупых романтических ожиданий. Лишь жаркий секс. После всех переживаний она имеет на это полное право.

Шон проследил пальцем край ее уха, нежно прошелся по внутреннему изгибу, посылая дрожь удовольствия по ее натянутым нервам.

Заправил за ухо прядь волос. Лив облизала губы, резко выдохнув. Шон коснулся ее губ, его рука двигалась с величественной медлительностью в напряженной тишине, так же как двигаются сплетенные руки по спиритической доске в поисках тайн и волшебства.

Он провел кончиком пальца по ее подбородку и ниже, двигаясь с изысканной осторожностью вдоль ее шеи. Остановился над впадинкой ключицы, прижав пульсирующую венку. Его прикосновение было благоговейным, таким нежным, что Лив едва его чувствовала, и, тем не менее, ощущала только его и ничего больше. Как будто кончик его пальца оставлял след из раскаленной нити яркого света. Шон продолжал свое неустанное путешествие вниз, делая остановку поверх ее сердца, которое бешено билось о ребра. Ее дыхание было прерывистым. Он уверенными шагами шел по тонкой линии через минное поле гнева и сомнений. Шон не пытался распахнуть на ней халат, не щупал и не хватал. Просто следовал курсу. Уверенный, что она раскроется для него. Как цветок перед солнцем.

Его рука отважилась спуститься ниже, кружа вокруг ее пупка. Он вздохнул, и рука опустилась еще ниже, помедлив одно мучительное мгновение, прежде чем коснулась самого края волосков. Слабый, дразнящий контакт отозвался дрожью во всем теле Лив.

Рука прекратила движение. Шон ждал, мышцы его дрожали, а затвердевший член прижался к ее попке, ожидая сигнала.

Лив застонала, ее бедра раздвинулись, с трепетом уступая натиску.

Он издал низкий торжествующий звук, похожий на рычание, от которого волоски у Лив на затылке встали дыбом. Его палец проследил влажный путь от клитора вниз и, осторожно раздвинув складки, скользнул в скользкую жаркую сердцевину.

Ощущения на пределе возможностей. Ее колени подогнулись, а мускулы превратились в желе. Шон поймал ее за талию и прижал к себе, чтобы удержать.

– Я поймал тебя. Расслабься. Я тебя держу.

От телодвижений распахнулся халат, и Шон смог увидеть все: тяжелую грудь, округлый живот, крутые бедра. Его зубы погрузились в ее шею, и он издал рык. Боже, как он хорош, а она так возбуждена! Горячая и мягкая, роскошная и трепещущая. Крошечные мышцы в ее паху сжались вокруг его руки, вибрируя от безумного возбуждения, ее бедра напрягались и расслаблялись, а Шон водил пальцами вокруг ее клитора, подергивая и нажимая, от чего она устремилась прямо в тот страшный, прекрасный миг, откуда нет возврата. Затаила дыхание… свободное падение в пространстве, а затем… о Боже!